Когда то занимаясь историей 29 стрелковой дивизии  и его полка Красных Орлов мне встретилась фамилия Куренков. Его упоминал в своих воспоминаниях пулеметчик, а позднее маршал Ф.Голиков. Всего две строчки в воспоминаниях. "Многим, в том числе и враждебному Советской власти офицерью, удалось бежать. Некоторых я знаю по гимназии: Куренкова, Вершинина, Комарова. Они были на несколько лет старше меня. Почти все — дети богачей, кулаков."  Писал свой дневник Голиков в Камышлове.  Сегодня уже не определить сразу этот ли Куренков или просто его однофамилец, но в июне 1918 года в освобожденном белыми Шадринске формируется отряд капитана А.А. Куренкова. Не туда ли бежал голиковский Куренков? И он ли это? Отряд капитана Куренкова прошел весь Урал и достоин отдельного рассказа. Хотелось немного покопаться в событиях почти столетней давности, но мой хороший знакомый  Юрий Гунгер выслал мне свое исследование боевого пути отряда капитана Александра Александровича Куренкова, которое я и публикую на страничке своего сайта, снабдив полученный материал фотографией отряда Куренкова в Верхотурье, полученной мною от неизвестного корреспондента в ответ на мою публикацию о боевом пути Красных Орлов. Спасибо и ему моему неизвестному корреспонденту.
 
        В конце июня 1918 года колонна подполковника Д.Н. Панкова, в составе 2-го Степного Сибирского полка (ком. подполковник Панков), Курганского добровольческого отряда (ком. поручик Грабчик), 1-й и 3-й рот, пешей разведывательной команды 2-го стрелкового Иржи из Подебрад полка (ком. поручик А. Гасал), 4-й сотни 2-го Сибирского казачьего полка, с боем взяла город Шадринск. В несколько следующих дней здесь был сформирован Шадринский добровольческий отряд численностью 120-150 человек под командованием капитана Куренкова1.
        Александр Александрович Куренков родился в Казани 13 мая 1891 года. Окончил Казанское военное училище и начал военную службу в крепости Аушвиц (Осовец, Освенцим). Во время 1-й мировой войны был отравлен газами и ранен, в дальнейшем специализировался на защите от газовых атак. В 1917 году капитан Куренков был назначен командиром 1-го химического подразделения 46-го корпуса. Оказавшись в 1918 году в Шадринске, руководил там противобольшевистским восстанием2.
        О личной жизни капитана Куренкова известно очень мало. В.П. Аничков писал в воспоминаниях: «Я мало его знал, но помню, что он женился на племяннице нотариуса Ардашева. После свадьбы он был с визитом у нас с женой»3. В Гражданской войне так и есть: жена «лихого белого командира» Куренкова – двоюродная племянница «вождя мирового пролетариата» Ленина.
Шадринский добровольческий отряд принял участие в боях за город Далматов. Противниками белых здесь были отошедший сюда из Шадринска 4-й Уральский стрелковый полк (ком. Т.Г. Анчугов) с влившимися в него Далматовским, Каменским (ком. Васильевский, 150 штыков) и Верх-Теченским (2 роты) отрядами и отряд латышей из Екатеринбурга (100 человек с броневиком). Кроме того, красные располагали артиллерийским орудием, двумя блиндированными железнодорожными площадками (1 орудие, 8 пулеметов). По плану обороны красными были проведены «большие инженерные работы: вырыты окопы, разумно расставлены полевые караулы, заставы, пулеметные точки и подразделения полка».
         9 июля чехословацкий отряд занял Нижний Яр, Шадринский отряд – село Затеча и в 8 часов вечера через реку Исеть начал обстрел города.
Бой под Долматово произошел 11 июля. 2-й Степной полк Панкова наступал вдоль железной дороги от села Замараево, чехи Грабчика – от села Широковское, Шадринский отряд Куренкова – по правому берегу Исети4.
Участники боя рассказывали о действиях обходной колонны шадринцев: «Блиндированный поезд продержался недолго, так как в тылу у него появился противник, пытавшийся разобрать рельсы». Бой был ожесточенным: красные отбили обратно уже захваченную белыми станцию5.
        Но все же красные «части, защищавшие Далматов, окруженные с трех сторон противником, все время повторяющего свои ожесточенные атаки, не могли больше сдержать наступление противника и принуждены были отойти к Катайску». В этой же сводке сообщались и потери красных: «убито сорок пять человек, ранено пятьдесят девять, пропало восемьдесят три». Потери белых устанавливались приблизительно: «одними убитыми – до двухсот человек»6.
        Далее Шадринский добровольческий отряд участвовал в освобождении станций Катайск, Колчедан, Синарская и Каменский Завод (ныне город Каменск-Уральский)7.
25 июля авангард чехословацкой группы С.Н. Войцеховского, 5-я сотня 4-го Исетско-Ставропольского казачьего полка и екатеринбургские подпольщики освободили Екатеринбург от красных. Отсюда чехи двинулись по Тюменской железной дороге на соединение со своей Тюменской группой. 26 июля главные силы колонны генерал-майора Г.А. Вержбицкого, с чехами Я. Сыровы в авангарде, после короткого боя заняли станцию Тугулым и в тот же день без боя – станцию Поклевскую (ныне город Талица). 27 июля красные оставили город Камышлов. Причиной их поспешного отступления явился подход к станции Богданович с юга колонны подполковника Д.Н. Панкова, грозящей перерезать железную дорогу на Егоршино. Именно здесь, у станции Богданович, колонна Панкова встретила сильное сопротивление.
27 июля Шадринский отряд капитана А.А. Куренкова перерезал железную дорогу Екатеринбург – Тюмень на разъезде № 5 (ныне станция Грязновская), захватив здесь 2 бронепоезда, 1 орудие, 7 пулеметов и 52 тысячи патронов8.
         Здесь произошла историческая встреча с чехословаками полковника С.Н. Войцеховского. Имея задачу двигаться на север, Куренков передал на время по акту чехам бронепоезда, которые они никогда не вернули Русской армии9.
         С 1 августа Шадринский отряд в составе Левой боевой колонны подполковника Д.Н. Панкова, сменившей чехов у Сухого Лога, наступал по железной дороге Богданович – Егоршино. Уже 6 августа белые были в непосредственной близости к Егоршино и повели наступление на железнодорожный мост через реку Бобровку. Но здесь наступление малочисленной колонны Панкова (около 500 бойцов) было отбито только что переформированной 1-й бригадой (1-й Крестьянский коммунистический, 1-й Камышловский, 4-й Уральский полки, кавалерийские эскадроны, артиллерия и бронепоезда) Восточной дивизии. Уже 8 августа белые были выбиты со станции Антрацит (ныне Алтынай), в последующие дни – из Сухого Лога и станции Кунара10.
        Сменивший Панкова полковник И.С. Смолин снова повел наступление Левой колонны, заняв 12 августа станцию Кунара. В течение нескольких дней под Курьями и Сухим Логом шли упорные бои. В ночь на 14 августа 2-я рота (штабс-капитан Кнутарев) Шадринского отряда ударом с тыла заняла село Сухой Лог. Здесь погибли первыми поднявшиеся в атаку прапорщики Андрей Кузнецов и Николай Фокин, унтер-офицер Александр Семенов, ранены поручик Боголюбов, прапорщик Тургенев, унтер-офицер Мальтюшев и доброволец-реалист Владимир Яхонтов. Далее Шадринский отряд участвовал в безрезультатных двухнедельных лобовых атаках позиций красных в дефиле у станции Антрацит. Здесь белые потеряли убитыми 150 офицеров и 200 солдат, в т.ч. 19 августа поручика Шадринского отряда Филиппова11.
8 сентября на сторону белых перешел Волынский полк 2-й бригады Восточной дивизии, 1-й Крестьянский коммунистический полк был переброшен для прикрытия образовавшегося разрыва фронта. И.С. Смолин немедленно воспользовался этим, ложным отступлением выманив с Антрацитских позиций сильный 4-й Уральский полк (1172 человека) с бронепоездом и ударом из засады нанеся ему сильное поражение. Оставив Антрацит, красные отступили на старые позиции за болотистой Бобровкой. Пытаясь несколько раз атаковать и обойти фланги красных, белые понесли чувствительные потери. Прорыв 20 сентября к Нижнему Тагилу войск полковника С.Н. Войцеховского вынудил красных перебросить туда части Восточной дивизии. 21 сентября колонна полковника Смолина заняла станцию Егоршино12.
       От Егоршино Шадринский добровольческий отряд был переброшен в Северную колонну штабс-капитана Н.Н. Казагранди и в ее составе наступал на Алапаевск с севера. 26 сентября после боя, в котором красные применили снаряды с удушливыми газами, колонна Казагранди вступила в Нижнесинячихинский Завод. 28 сентября Северная колонна вела жестокий бой за Алапаевск, а утром 29-го вошла в оставленный красными город одновременно с 18-м Тобольским полком (зам. ком. подполковник А.В. Бордзиловский)13.
       Соседями Шадринского отряда (батальона 19-го Петропавловского полка) по Северной колонне Н.Н. Казагранди были 16-й Ишимский полк (ком. капитан Н.Н. Казагранди), сотня 2-го Сибирского казачьего полка и отдельная 2-я Степная Сибирская легкая батарея (ком. штабс-капитан Жебукевич)14.
       Чтобы не запутаться в дальнейших событиях, необходимо разобраться в путанице, вкравшейся в историю 19-го Петропавловского полка.
7-й Степной полк 2-й Степной Сибирской дивизии формировался из мобилизованных офицеров, военных чиновников и добровольцев городов Петропавловска, Кокчетава, Атбасара, Акмолинска и Кургана с их уездами.       
      30 июня 1918 года командиром 7-го полка был назначен полковник Войдылло (Вайдылло).
24 августа 2-я дивизия (нач. полковник В.П. Гулидов) получила приказ начать операцию по овладению Илийским краем и городом Верным. В это время только 5-й Степной полк уже действовал на Семиреченском фронте. 6-й и 8-й Степные полки были прикомандированы к 1-й Степной дивизии (начальник генерал-майор Г.А. Вержбицкий) и находились на Екатеринбургском фронте. 7-й Степной полк, находящийся в Омске, с 11 по 24 августа состоял в резерве Сибирской армии. Видимо, в этот период в полк батальоном был влит Шадринский отряд капитана А.А. Куренкова, также находящийся в 1-й дивизии.
25 августа 7-й полк выступил из Омска в Семипалатинск.
        26 августа 2-я Степная Сибирская стрелковая дивизия была переименована в 5-ю Сибирскую стрелковую, а ее 5-й, 6-й, 7-й и 8-й Степные полки соответственно в 17-й Семипалатинский, 18-й Тобольский, 19-й Петропавловский и 20-й Тюменский Сибирские стрелковые полки15.
18-й Тобольский и 20-й Тюменский полки так и остались в 1-й Степной дивизии. Очевидно, для удобства во многих документах отдельный батальон А.А. Куренкова именуется как «19-й Петропавловский полк».
Тем более путаница сказалась в умах участников событий по прошествии многих лет. Даже сам Куренков в 1961 году свой батальон называет 19-м Петропавловским полком, а генерал И.С. Смолин, вспоминая прошедшие события в 1972 году, путает будущее и прошлое наименования батальона Куренкова и приписывает участие в колонне Казагранди «Верхотурского полка и Шадринского отряда» одновременно16.
         В 1961 году А.А. Куренков вспоминал:
«К вечеру 28-го сентября я уже занимал со своим полком, 19-ым Петропавловским, все поселки и заводы, включая сюда Нижнюю Синячиху и Верхнюю Синячиху. Проверяя свой фронт, около 5 часов вечера, я вступил со своими конными разведчиками в Верхнюю Синячиху, где меня встретила депутация жителей этого завода, приведшая с собой нескольких чекистов местных и из г. Алапаевска, захваченных ими, когда последние пробовали бежать из этих мест. Этих чекистов мы впоследствии заставили разрывать и очищать шахту № 57, находящуюся недалеко от Верхней Синячихи, ставшей общей могилой убиенных членов Императорской Фамилии и монахини – сестры Варвары, не пожелавшей оставить великую княгиню и погибшей вместе с ней.
После того, как я принял депутацию жителей завода, ко мне подошел глубокий старик в солдатской шинели, оказавшийся одним из последних дворцовых гренадеров Москвы. Как звали старика-гренадера, я не запомнил, но то, что он мне поведал, навсегда врезалось в мою память.

Старик мне доложил, что был свидетелем убийства великих князей. Вот его приблизительный рассказ, сохранившийся в моей памяти навсегда:

«...вышел я, ваше благородие, до рассвета, когда только заря зачиналась, а солнышка еще не было и вижу, что по дороге на Верхнюю Синячиху едут повозки-коробки, числом так 10, а может и больше. В них сидят люди, по двое и по трое. Какие люди, сначала приметить не смог, еще темно было. Свернули на дорогу к шахтам и гусем доехали до шахты 57. Она была давно уже заброшена и там никто не работал. Я решил узнать, что это за люди, и что им надобно у шахты. Кустами я пробрался к пригорку у шахты и залег. Стало светлее, вижу, что ведут двух женщин и несколько мужчин, а сзади и спереди наши чекисты Зырянов, Останин, Гасников и другие. Потом, смотрю и вижу, что все это великие князья. Тихо сначала было, только слышно, что женщины плачут, да князья что-то начали громко говорить и кричать. Потом неизвестный человек крикнул: «В шахту их сбрасывай», и все тут смешалось, началась борьба, крики, шум. Вижу, один из князей схватил этого, кто крикнул, чтобы сбрасывали в шахту, и бросился с ним в нее. Кто-то выстрелил, а потом начали стрелять и взрывать гранаты. От ужаса я замер и застыл на месте... Пойдемте, ваше благородие, я покажу вам шахту»17.
1 октября в Алапаевске парад войск освободивших город принимал генерал-майор Г.А. Вержбицкий18.
Память человеческая по-разному трактует прошедшие события. Так, И.С. Смолин, ничего не мог вспомнить об участии в расследовании убийства великих князей в Алапаевске А.А. Куренкова.

Сам же Куренков вспоминал:

       «Поручив командиру 5-ой роты капитану Дорошенко выставить караул у шахты, я собрал представителей Верхне-Синячихинского завода в полковом штабе, сообщил им, что оставляю в заводе комендантом капитана Дорошенко и охрану, поручаю новому коменданту вести раскопки шахты и извлечение из нее убиенных великих князей.
Рано утром 29-го сентября капитан Дорошенко начал очистку шахты. Собрав всех пленных чекистов и самых ярых большевиков, он приказал им расчищать заваленную землей, бревнами, досками и кустами шахту. Так как убийцы, сбрасывая в шахту живыми великих князей, бросали вслед за ними в шахту ручные гранаты, то взрывами их были попорчена обшивка шахты и в некоторых местах даже произошли обвалы земли. Кроме того, несколько гранат было найдено неразорвавшимися! Их клали в ведро с водою и так подымали вверх. Все это вместе задерживало очистку шахты и извлечение тел убиенных шло медленно. Первыми были извлечены тела монашенки сестры Варвары и князя Владимира Павловича Палей. При находке тела Игоря Константиновича, нашли его висящим на железном болту или крючке, которым когда-то прикреплялась лестница. Падая в шахту, он зацепился одеждой за этот крюк и так и остался висеть. Тело вел. кн. Сергея Михайловича нашли вместе с телом комиссара, руки вел. князя крепко обхватывали «комиссара из Москвы».
       Извлечение тел убиенных продолжалось несколько дней. Опознали тела по тем документам, которые находились в одежде. Личность «комиссара из Москвы» так и осталась неустановленной, в карманах его одежды никаких документов не оказалось. Может быть, чекисты, кто извлекал его труп, уничтожили их, если они имелись. Тайна кто был этот «комиссар из Москвы» никогда не была раскрыта. 7-го октября в Верхнюю Синячиху прибыл полицейский чиновник, кажется, по фамилии Малакшин или Малашкин, точно не помню.
       Капитан Дорошенко передал ему все дела об убиенных большевиками великих князьях и, собрав свою полуроту, вернулся к нашему полку, который стоял, в это время, в занятом нами г. Верхотурье»19.
       Из Алапаевска батальон А.А. Куренкова двигался вместе с 1-м и 3-м батальонами 16-го Ишимского полка под командованием Н.Н. Казагранди. 3 октября под Измоденово были разбиты, превосходившие по численности, красные отряды З.М. Ершова и Бессонова. 4 октября была занята деревня Топорково20.
7 октября было захвачено село Махнево21.
       11 октября были заняты села Усть-Салда и Красногорское, 12 октября произошел бой с противником, пытавшимся вернуть Красногорское. К вечеру 13 октября, после нескольких часов боя, колонна заняла деревни Пушкарево и Торговая Гора и, прорвав фронт, штурмом овладела Верхотурьем22.
По овладении Верхотурьем батальон А.А Куренкова был выдвинут на Николае-Павдинское направление. До начала ноября в районе Верхотурья сохранялось некоторое затишье. Задумав «преподнести подарок вождю мирового пролетариата», сосредоточив здесь 1-й Горный, Китайский, 4-й Уральский, Волынский, Камышловский и 17-й Петроградский полки (3500 штыков и сабель, 2 бронепоезда, артиллерия), красные 6 ноября начали наступление на Верхотурье23.
     Ожесточенные бои продолжались 6 – 17 ноября, когда белые сами перешли в наступление. Батальон А.А. Куренкова на Николае-Павдинском направлении с началом верхотурских боев перешел в наступление и уже 8 ноября занял 69-й (Гаевский) и 73-й участки, при занятии последнего был убит комиссар 17-го Петроградского полка Чулин24.
Затем, занявший Старую Лялю батальон, был выбит оттуда отрядом «начальника советских войск на участке Кизел – Усолье – Соликамск – Павда» Б.В. Дидковского. 12 ноября у деревни Мелехино Дидковский был окружен и разбит и лишь с несколькими бойцами, но с тремя возами оружия вырвался из окружения. Из «красных» источников известно: «В Павде и Кытлыме Дидковский с помощью местных коммунистов начал собирать силы и наводить революционный порядок в тылу»25. Куренкову, впрочем, было не до Дидковского: в тылу у него 6 красных полков, рвущихся пока, что в другую сторону – к Верхотурью.
       По всем направлениям наступление Боевой колонны Казагранди началось 18 ноября, тогда и Куренков двинулся по Соликамскому тракту и уже 22 ноября Дидковский без боя сдал Павду, уйдя в Кытлым, а часть его отряда во главе с В.А. Сильных – в Растес.
Опять Дидковскому представилась возможность «собирать силы и наводить революционный порядок в тылу», т.е. наскоро собрать еще один красногвардейский отряд.
Батальон Куренкова в то время участвовал в других событиях:
«Одной из наиболее ярких страниц Гражданской войны можно считать действия в течение 30 ноября 1918 года колонны подполковника Н.Н. Казагранди в составе 16-го Ишимского стрелкового полка, Отдельного батальона капитана А. Куренкова, одной сотни 2-го Сибирского казачьего полка, гаубичной и легкой батарей, бронепоезда и бронеавтомобиля. Казагранди было приказано, овладев станциями Выя и Нижне-Туринский завод, выйти на подступы к Кушве. Он не просто выполнил задачу, а разбил наголову 3-ю бригаду 29-й стрелковой дивизии РККА. Разбил так, что к своим прибежали только командир, комиссар и начальник штаба бригады! За один этот день колонна Казагранди пленила до тысячи красноармейцев и захватила большие трофеи: 3 орудия, 12 пулеметов, 500 винтовок, 500 снарядов, 200 тысяч патронов, 2 бронепоезда (правда, один взорванный), 6 паровозов, 160 вагонов и т.д.»26.
          Далее колонна Казагранди повела наступление на Кушву. В результате ночного наступления к утру 2 декабря были заняты деревня Боровая и Верхне-Туринский завод. Отсюда наступление продолжалось в двух направлениях:
- на Кушву и к 14 часам части колонны вышли на ее ближние подступы;
- батальон Куренкова (19-й Петропавловский полк) совместно с прибывшим сюда полком «родной» 5-й дивизии – 20-м Тюменским – на станцию Азиатская.
Захват белыми этой станции обернулся бы для красных окружением и полным разгромом. Поэтому они немедленно начали отступление из Кушвы. Попытки захвата Азиатской частями 5-й дивизии (20-й Тюменский полк и батальон Куренкова) под общим командованием полковника Черкасова (ком. 20-го полка) испытали на себе яростные контратаки отходивших из Кушвы 1-го крестьянского, Волынского, 4-го Уральского, Путиловского красных полков.
3 декабря белые ворвались в Кушву, а к ночи этого дня части полковника захватили станцию Азиатская27.
После овладения Кушвой Боевая колонна Казагранди была расформирована. 16-й Ишимский полк был оставлен здесь на отдых28.
Очевидно, отдых был предоставлен и батальону Куренкова, о чем свидетельствует широко известная фотография: «Настоятель Верхотурского Николаевского мужского монастыря архимандрит Ксенофонт (Медведев) с белогвардейским полковником Казагранди на станции Кушва, 6.12.1918 г.». На этой фотографии справа от Н.Н. Казагранди – А.А. Куренков.
         В «Боевом составе войск генерала Вержбицкого к 8 часам 16 декабря 1918 года» отдельный батальон Куренкова не значится. Вероятно, он причислен к, находящемуся в общем резерве в Кушве, 16-му Ишимскому полку, состав которого на тот момент огромный: 1722 штыка, 107 шашек, 25 пулеметов! 20-й Тюменский полк находился в общем резерве на станции Бисерть. На Соликамском направлении действовал 1-й батальон 18-го Тобольского полка29.
Батальон Куренкова на Соликамское направление прибыл в конце ноября. 29 декабря в распоряжение командира 1-го батальона 18-го Тобольского полка поручика Галкина поступила, присланная Куренковым рота уже известного нам капитана Дорошенко и сразу приняла участие в наступлении на Чикман30.
На следующий день, 30 декабря, Галкин писал «командиру отдельного батальона 18 Тобольского полка капитану Куренкову»: «Через три дня самое больше буду в Соликамске. Жду Вашаго приезда. Я нахожусь в Верх-Яйве»31.
За освобождение от большевиков Соликамска благодарные жители преподнесли батальону Куренкова знамя с надписью «Отдельному батальону имени капитана Куренкова от Соликамска и уезда». Это знамя Куренков хранил всю свою жизнь32.
3 января 1919 года, была сформирована 7-я Сибирская стрелковая дивизия в составе 18-го Тобольского, 20-го Тюменского Сибирских стрелковых, 6-го, 7-го и 8-го Степных кадровых полков. 19 января в состав дивизии вошел «батальон капитана Куренкова под названием Верхотурский стрелковый полк»33. Начальником 7-й дивизии был назначен полковник Черкасов, бывший до того командиром 20-го Тюменского полка34. Командиром 27-го Верхотурского полка был назначен капитан А.А. Куренков, заместителем командира – капитан Н.А. Протопопов35.
C 26 января Верхотурский полк именуется 49-м Верхотурским полком36. Но нередко в документах этого периода встречаются такие угловые штампы: «Командир 2-й роты 19-го Петропавловскаго Сибирскаго стрелковаго полка войск Временнаго Сибирскаго правительства»37.
28 февраля 18-й Тобольский, 20-й Тюменский, Верхотурский Сибирские стрелковые и 8-й Сибирский кадровый полки были соответственно переименованы в 25-й Тобольский, 26-й Тюменский, 27-й Верхотурский и 28-й Ялуторовский Сибирские стрелковые полки38.
         В различных документах января – июня 1919 года выявлены следующие офицеры 49-го (27-го) Верхотурского стрелкового полка:
- капитаны Протопопов, Киселев;
- штабс-капитаны Порошин (ком. 1-го батальона), Лебедев (ком. 1-го батальона), Киселев (вр. ком. полка);
- поручики Лисин (ком. 2-го батальона), Парамонов (ком. 4-й роты), Орлов, Желковский (зав. разведкой), Лебедев (ком. роты), Юшкин (ком. роты);
- подпоручики Бабинов (ком. роты), Рысьев (ком. роты), Булыгин (адъютант 1-го батальона), Синицких, Розов, Панов (ком. роты), Андрей Павлович Кнутарев (вр. ком. роты), Иван Константинович Дьячков (ком. полуроты), Михаил Тимофеевич Рысьев (ком. полуроты), Богданович (вр. ком. роты), Белоусов (ком. роты), Кузнецов (ком. роты), Попов (вр. ком. роты), Морозов (ком. роты), Гедеонов (вр. ком. роты), Грязнов, Кабаш (ком. роты), Петр Догдие, Маношин, Белоусов, Богомолов (полковой адъютант);
- прапорщики Водовин (ком. телефонного взвода, Кабашный (ком. роты), Мальцев (зав. оружием полка), Александр Мальгин, Борис Ляпустин, Петр Дыхне, Александр Семенов, Автоном Комаров, Пермяков, Белкин, Дергачев (нач. бомбометной команды), Павлинов, Лапыкин (Лапочкин?), Ильиных (ком. роты), Коротовский (ком. роты), Кузнецов (ком. 1-й роты), Парамонов (ком. роты), Козловских (вр. ком. роты), Пономарев (вр. ком. роты), Верхов (ком. роты), Сироткин, Вардович, Еремеев, Аргентовский (полковой адъютант);
- старший врач Снетниковский39.
Проследить боевой путь 27-го Верхотурского Сибирского стрелкового полка удается пока только фрагментарно. Во многом он разделил судьбу 7-й Сибирской (с 4 октября 1919 года – Тобольской) стрелковой дивизии.
Мобилизованный в 27-й Верхотурский полк в Соликамске в середине января 1919 года Василий Михайлович Климов (бывший до того военруком Ныробского волостного комиссариата) вспоминал: «И вот я у белых. Скоро едем на подводах, мы с женой вместе с полком оказались в Перми… На нас, выходцев из рядов Советской армии, смотрели косо, с недоверием, больше, чем младшего офицера роты, нам не доверяли… В Перми В.М. Климов пристроил молодую жену Марию (дочь священника Якова Васкецова) у тетки, «а сам поехал с солдатами полка на фронт под Осу (через Кунгур)»40.
В феврале полк участвовал в тяжелых боях за Южный Кнауфский Завод, село Горы и город Осу. Так 25 февраля в атаке на Осу от деревни Мазунино понес большие потери 1-й батальон полка: 19 раненых, 5 контуженных, 22 обмороженных41. В одном из боев был ранен и сам А.А. Куренков. Временно командиром полка был Н.А. Протопопов.
Николай Александрович Протопопов родился в 1890 году в Муроме Нижегородской губернии. В 1910-м окончил Муромское реальное училище, в 1912-м – Московское Алексеевское военное училище. В 1912-17 годах – командир роты и батальона, полковой адъютант 1-го Екатеринославского Императора Александра III лейб-гренадерского полка. Участник Первой мировой войны, дважды ранен, контужен, награжден орденами св. Анны 4-й ст., 3-й ст. с мечами и бантом, 2-й ст. с мечами, св. Станислава 3-й ст., 2-й ст. с мечами, св. Владимира 4-й ст. с мечами. В 1918-м – старший адъютант по квартирному довольствию войск при штабе Московского военного округа, капитан. С марта 1918-го – у родственников в Перми, летом с группой офицеров полковника Милюкова неудачно пытался пробиться в Сибирскую армию, примкнул к эсерам, принимал участие в издании антисоветских листовок и прокламаций и агитации в частях Пермского гарнизона. С декабря 1918-го – в батальоне А.А. Куренкова42.
Какое ранение получил Куренков – неизвестно. Во всяком случае, не позднее 6 марта он снова был в строю и командовал 27-м Верхотурским полком43.
Бои боями, но воевали люди, поэтому командир получал иногда и такие записки: «Г-н Капитан. Хочется выпить. Был бы благодарен, если бы прислали спиртику. Сегодня достал 5 куриц, две посылаю Вам, закуска хорошая, а выпивки нет. К-р 1-го бат.»44. Была ли удовлетворена просьба капитана Порошина неизвестно.
В конце февраля командиром 3-го Степного армейского корпуса генерал-лейтенантом Г.А. Вержбицким была получена «благодарность Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего (А.В. Колчака – Ю.Г.) г.г. офицерам и солдатам за их молодецкие, боевые действия на пользу Родине». В 7-ю Степную дивизию 3-го корпуса входил 27-й Верхотурский полк. В каждый стрелковый полк было выдано по 15 Георгиевских крестов для награждения «достойных солдат за боевые подвиги, оказанные с начала Кушвинской операции». Вержбицкий заверил адмирала, что «офицеры и солдаты свой святой долг выполнят до конца»45.
Список награжденных по 27-му полку Георгиевским крестом, к сожалению, не найден. О других награждениях имеются некоторые сведения. Так 1 марта 1919 года «за проявленные мужество и доблесть» в боях под г. Осой «в высшие чины» представлялись прапорщики Александр Мальгин, Борис Ляпустин, Петр Дыхне, Александр Семенов и Автоном Комаров. 1 мая «к награждению французской медалью» представлялись старший унтер-офицер Александр Федорович Смоктин, рядовые Афанасий Сажин и Савостьян Никитич Толкачев, 28 мая – старший унтер-офицер Филипп Ефимович Микротников, младший унтер-офицер Алексей Сальников и ефрейтор Федор Шумилин46.

         Остались неизвестными место и точное время (первая половина 1919 года) произошедшего в жизни А.А. Куренкова события, о котором он вспоминал годы спустя:
        «Однажды ко мне пришел посланец с одной железнодорожной станции, от которой было верст пятнадцать до места стоянки моего полка, и передал желание умирающего доктора повидаться со мной, дабы поведать какую-то государственную тайну. К сожалению, в тот день я не мог покинуть полк, но мой адъютант просил разрешения проехать на станцию и снять показания. Это я ему разрешил.
По возвращении адъютант рассказал мне следующее. Он застал врача почти умирающим от сыпняка. Доктор успел сообщить, что в больницу однажды ворвался солдат и, угрожая револьвером, потребовал, чтобы тот оказал помощь больной женщине, находящейся в санях. Доктор вышел и, подойдя к больной, стал расстегивать ее тулуп. На щеке и на груди больной он заметил раны и сказал, что для оказания помощи должен внести ее в операционную и раздеть.
        Солдат согласился, но потребовал, чтобы доктор сделал это как можно скорее, дав полчаса сроку.
Когда больную, находившуюся в бессознательном состоянии, раздевали, то на ней заметили тонкое дорогое белье, что говорило, о принадлежности к богатой семье.
Не обращая внимания на угрозы солдата, доктор, промыв и перевязав раны, уложил больную на кровать и сказал, что ранее утра отпустить ее из больницы не может. Солдату пришлось согласиться. Больная бредила на нескольких языках, что указывало на принадлежность ее к интеллигенции. Под утро солдат потребовал выдачи девушки и уехал с ней. Прошло не более получаса, как он вернулся и, держа в руке револьвер, сказал, что как ни жалко, но он должен застрелить доктора как свидетеля этого происшествия. Однако тот убедил его в том, что доктора не имеют права выдавать тайну своих пациентов. Это успокоило солдата, и он уехал, сказав на прощание: «Смотрите же, доктор, ни слова не говорите об этом посещении. За мной гнались и если откроют след этой девушки, то ее прикончат».
        Уже в Америке Александр Александрович сообщил «кое-какие данные о спасении великой княжны Анастасии Николаевны» В.П. Аничкову, который записал: «Куренков в доказательство правдивости рассказанного обещал прислать мне подлинник протокола, сделанного его адъютантом. Однако до сих пор я его не получил, а адреса полковника у меня не осталось». Аничков считал, что «рассказ Куренкова и есть тот первоисточник, откуда пошли слухи о спасении от расстрела княжны Анастасии Николаевны». Хотя тут же свидетельствовал о сообщении ему, живущим у него в Екатеринбурге на квартире, следователем Н.А. Соколовым, что в Перми «привезена в больницу какая-то барышня, назвавшая себя великой княжной Анастасией Николаевной», а невнимательное отношение к этому вопросу Соколова оказалось чревато последствиями, и самозванка появилась за границей, наделав много шума… А загадка лже-Анастасии так и осталась невыясненной»47.

        В конце марта части 7-й Степной дивизии занимали позиции в районе сел Черновское – Лягушино. Здесь их сменила Ударная колонна Н.Н. Казагранди (образована в начале февраля), включавшая 1-й Ударный  Добровольческий, 16-й Ишимский полки, 2-я и 5-я сотни 11-го Оренбургского казачьего полка. 27-й Верхотурский полк был оставлен на позициях и включен в состав Ударной колонны, которой ставилась задача совместно с 15-й Воткинской дивизией ударить на Воткинск48.
25 марта 8 красных полков, опередив готовящихся к наступлению белых, начали наступление из Кельчино на Полозово, которое 27-й Верхотурский полк оставил им почти без сопротивления. Развивая наступление отборный 8-й Уральский полк выбил верхотурцев и из деревни Талицы. На следующий день к Талице подошел 16-й Ишимский полк и белые начали наступление. Бой продолжался с рассвета до вечера49. Только в одной неудачной атаке на Талицу 9-й роты и «команды конно-пеших партизан» было убито – 6, ранено – 25 стрелков50.
        29 марта продолжались ожесточенные бои, в результате которых колонна Н.Н. Казагранди уступила деревни Плоская и Пикули. 30 марта Ударная колонна сама перешла в наступление, заняв деревни Развиллы, Лоран и Пикули, 2 апреля – село Марасаны, 5-го – деревни Лып, Старый Лып, Ефремята, Новожилы, 7 апреля – деревни Гондырвай, Чужегово и Мишкино51.
         Полковник Казагранди сообщал в штаб корпуса: «К 28 марта красные подступили в районе Черновского (8 полков) и всю массу бросили на части колонны в момент смены и перегруппировки, в начале красные потеснили 27-й полк, но подтянутый 16-й полк пропустил красных вперед и затем быстрым заходом во фланг смешал наступающего противника и несмотря на яростные контратаки красных, сбил их и совместно с 1-м ударным полком погнал противника по тракту, все время заходя в тыл. Одновременно с 16-м полком мной был двинут и 27-й полк. Результатом всего некоторые пункты, отданные вначале, все возвращены, и согласно Вашего приказа вся колонна перешла в наступление. Таким образом, намерения красных прорваться в тыл не удались ..., оттянутые ими полки теперь сильно деморализованы. Насколько сильны были атаки противника можно судить по тому, что артиллерия терялась в целях, выбирая, где гуще наступают красные. Впереди лежащая местность буквально была черна от массы наступающих красных и за всю эту компанию я впервые встретил такое упорство и настойчивость со стороны красных. Охваченные с флангов красные оказывали упорное сопротивление, что объяснялось присутствием свыше 50% добровольцев в каждой роте, благодаря этому и колонна понесла тяжелые потери, но поведение частей колонны изумительное, настолько  все проникнуты сознанием долга, что приказания схватывались на лету». Части колонны взяли в плен 4750 красноармейцев и 10 командиров, захватили 2754 винтовки, 195000 патронов, 52 пулемета, 11 3-дюймовых орудий, 12 походных кухонь, 1 пушку Гочкиса, 3 бомбомета, 133 мины к ним и проч., духовой оркестр, 350 вагонов, склад муки, дивизионный лазарет52.