Видимо последние годы доживает старый дом на старой улочке старого Каменска. Еще немного и он уйдет в прошлое, как ушли в прошлое его прежние хозяева. И дом с которым связаны трагические истории жителей  Каменского поселка, а сегодня города, последует за ними. Я уже писал об этом доме,  в котором когда то жили его хозяева, а затем в далеком 1918  его облюбовала белая контразведка. В этот дом приводили и допрашивали  обитателей каменских "чижовок". Из него отправляли в екатеринбургскую тюрьму заподозренных в большевизме. И хотя нет прямых свидетельств о расстрелах в Каменском поселке каких либо большевиков, но дом на долгие годы приобрел печальную славу. В 1919 дом приглянулся Политбюро НКВД которое постепенно трансформировалось сначала в ОГПУ, затем в отдел УГБ НКВД. В этом доме писала протоколы помощник оперативного уполномоченного УГБ небезызвестная  Ангелина Семеновна Савелкова. Через этот дом прошел "Красное солнышко" каменский врач Василий Алексеевич Скворцов.  Сюда писала свои доносы его обличительница доктор Абурашидова. впоследствии главный врач госпиталя, да и не только она. Здесь, судимый в Латвии в десятых годах уже нашего века, доблестный чекист Саенко  начертывал на делах  "Подлежит расстрелу". Сотни каменцев прошли через этот дом.      В народе до 20-х его звали Толшмяковским домом, затем это название забылось, забылась и некогда гремевшая фамилия его владельца. В литературе о Каменске, вы не найдете упоминаний о доме, как почти нет и упоминаний о его владельце. В советское время почти сорок лет о доме говорили шёпотом.

       В конце 19 века в Каменском поселке появился предприимчивый, крепкой наружности, лет 35-40, господин чуть лысоватый с небольшой бородкой. Откуда он прибыл, мало кто знал, поговорили, что прибыл он из Екатеринбурга. Купеческое и служивое  общество приняло его несколько настороженно, но узнав что господин не намерен торговать мануфактурой, рейнскими винами и зерном и не желает быть им конкурентом быстро приняло его за своего. Господин был намерен торговать железной рудой и глинами. Звали его Григорий Радионович Толшмяков. Купцы зная теперь его интересы весьма скептически отнеслись к предмету его торговли, взять что либо из руды казенной каменской дачи задача для местных непосильная. Однако купцы не учли одного, добыча каменских казенных рудников к концу века превышала потребность самого каменского завода, который потихоньку в силу технических и организационных причин приходил в упадок, а заниматься реализацией руды на сторону  на это у заводоуправления не было не средств не желания. Глин в округе было достаточно, кроме этого крупный потребитель глин шадринский купец Гавриил Арефьевич Ушков давно уже свернул свое гончарное производство, а на месте его гончарного заведения выросла мельница шадринского купца Филиппа Алексеевича Соснина.           Поселился Григорий Радионович на тихой улочке ведущей на Наземку. Теперь уже не установить строил ли он этот дом сам или перекупил у кого то. До наших времен дом дошел уже в переделанном для нужд  НКВД виде. Старики говаривали, что до революции дом не уступал по оформлению остальным купеческим домам поселка и был оборудован со двора крытой верандой. Это уже позднее веранду убрали надстроив ее вторым этажом и оборудовав на первом небольшой изолятор для "врагов  народа". Дом стоял на удобном месте, он как бы продолжал серию купеческих домов и домов зажиточных граждан. Напротив дома и чуть выше на месте нынешнего УПКБ и Кондитерской фабрики стояли каменные склады и амбары,  которые он мог арендовать  для своих нужд. Большой двор примыкал с тыла к каменным амбарам зерноторговца Воробьева. Нельзя утверждать, что семьи Толшмякова и Воробьева дружили, одно несомненно их дети живя по соседству общались. Не зря же Владимир Александрович Воробьев поступил учиться в Петербургский Имени Петра Первого технологический университет, который к этому времени заканчивал старший сын Толшмякова Петр.